«Повестка? Должно быть, ошибка. Отец уж давно на фронте, а кому больше-то? Нине? Да она же совсем девчонка еще! Как же мы с младшими-то будем?» - мама плакала, продолжая думать, что это ошибка какая-то. В райкоме комсомола коротко объяснили: призывная комиссия, постановление Совнаркома, мобилизация. А это значит, или на фронт, или в Норильск, тогда больше известный как Норильлаг. А нет – прямая дорога лес валить.

  «Так меня от мамы и забрали, - вспоминает сейчас Нина Дмитриевна Дуракова. - Собрали всех у енисейского военкомата и на теплоход. Много тогда молодых на Север увезли и мальчишек, и девчонок». Шел 1942 год. Страна остро нуждалась в военной технике, снарядах, оружии. Без металла – никуда. К тому времени Норильск уже стал рабочим поселком, а комбинат, спешно и непомерным трудом построенный на его территории, под лозунгом «Даешь броневую сталь!» начал поставку никеля на военные заводы страны. Тонны никеля хватало более чем на два десятка танков. Норильский комбинат находился в глубоком тылу, имея при этом огромное стратегическое значение. Были приложены огромные усилия для того, чтобы максимально расширить выпуск никеля и запустить производство кобальта. Будущих специалистов этого обучали здесь же, в школах ФЗО – фабрично-заводского обучения. По статистическим данным за очень короткий промежуток времени было обучено более 1200 химиков, технологов, ремонтников, металлургов. 

  Вскоре заработал и кобальтовый завод № 25. Пожалуй, это все, что знали о нем рабочие. Предприятие было настолько секретным, что каждый, выполняя свою определенную операцию, не знал, что дальше будет делать другой. Об этом запрещено было даже говорить. 

  И это самое первое, чему научили молодых ребят, прибывших в августе 42-го в Норильск. Их расселили в общежитии, из которого почти нельзя было выходить. Обучение длилось пять месяцев. Нина выбрала профессию аппаратчика-гидрометаллурга: «Я тогда и не думала, что такая темная девчончишка деревенская сможет выучить все это. А вот ведь смогла, на «пять». 

  Сразу после учебы началась работа. Шесть часов у станка, четыре часа на отдых, шесть, четыре, шесть… Выходных не было вообще, отпуск, правда, небольшой полагался. Дисциплина железная. За минуту опоздания – нет, не увольнение, а сразу реальный срок. Теперь Нина Дмитриевна вспоминает, как однажды бровки надумала было подвести угольком – молодость ведь. Другу ее сильно не понравилось, строгий был, углем лицо девчонке испачкал. А вот умываться уже некогда было, до смены всего несколько минут оставалось. Так и побежала на проходную. Сейчас, рассказывая это, она смеется, а тогда, скованной страхом, ей было вовсе не до смеха. Однако наряду со всем этим к молодым и уже квалифицированным специалистам отношение было на удивление бережное. Их хорошо кормили, им платили заработную плату, ухаживали и опекали: обучать новые кадры было некогда. У Нины получалось даже отправлять посылки с продуктами и денежные переводы маме, которая с тремя ребятишками кое-как перебивались в деревне. С такими посылками даже связан был один забавный случай.

  Как-то Нина отправила вместе с гостинцами маленькую круглую головку сыра. Продуктовое обеспечение заводчан было почти полностью американское, а значит, на сыре ни одной русской буквы. Уже потом, встретившись с мамой через какое-то время, Нина узнала, что никто в семье так и не отважился попробовать этот неизвестный «колобок». Зато его с большой радостью и благодарностью в качестве милостыни принял один из сосланных. «Их много тогда было, по деревням ходили, просили хоть корочку хлеба», - рассказывает Нина Дмитриевна. 

  Шло время. На заводе Нина познакомилась с молодым человеком, и они даже наметили день свадьбы. Но страшная авария в одном из цехов завода перечеркнула все планы молодых. Саша погиб, как и многие в тот день. «Тогда многие гибли, аварии частыми были. Нам чудом повезло - смена была не наша», - рассказывает Нина Дмитриевна. Гибли и у раскаленных печей, и на лютом морозе, строя новые цеха, но считать утраты было не время, да и потом, наверное, уже никто никогда не считал. Нине тоже тогда не было особого времени на слезы: шесть, четыре, шесть, четыре…

…Этот день с самого утра был каким-то особенным. Да, день рождения, да, 9 мая, да, 21 год исполняется. Но, кажется, внутри уже было что-то, готовое вот-вот вырваться наружу. И вырвалось! «Ой, как услышали мы по радио, что война закончилась, закричали, засмеялись и обнимались, и плакали, и танцевали, и кружились! Такой праздник был!» А к гомону всего народа, что рекой наполнил промерзшие насквозь улицы Норильска, добавился и, казалось, бесконечный гудок теплоэлектроцентрали. В цехах и на стройплощадках, в бараках и на улицах люди Севера ликовали, смешивая слезы горечи и отчаяния со слезами радости и надежды. 

  Еще через два года Нина Дмитриевна вернулась домой. Заводская жизнь осталась в прошлом, впереди теперь будет все по-другому. Она вернулась в родную деревню, пришел с фронта и отец жив-здоров, а что еще нужно? Не сразу, но наладилась и личная жизнь: Нина Дмитриевна вышла замуж за фронтовика Михаила Николаевича Дуракова, который прошел всю войну, закончив ее на Дальнем Востоке. Позже они переехали в Енисейск, где Нина Дмитриевна и устроилась на работу в пожарную охрану. Здесь она более пятнадцати лет проработала телефонисткой, отсюда же и ушла на заслуженный отдых. В этом году 9 мая у Нины Дмитриевны вновь особый день, и вместе с юбилеем Победы все ее дети, внуки и правнуки соберутся поздравить и саму труженицу тыла с 90-летием. И, наверное, в этот день им вновь будет о чем поговорить, ведь к той Великой Победе приложены и ее, Нины Дмитриевны, руки. 

Оксана ВЛАСОВА.

Фото автора.